Нельзя — только для себя!

Письма Нади Автор: Виктор КИСЕЛЕВ

Высказывания Нади об искусстве соответствуют ее возрасту и темпераменту. Чаще всего они весьма категоричны: «Я — за Быкова! И точка!» Да и наивно было бы ожидать во всех случаях от школьников профессиональных суждений, обстоятельных критериев, развернутых оценок, Все более — от чувства, от непосредственного эмоционального восприятия...

Своеобразие переписки «переходного возраста» в том, что она являет собой колоритную картину со множеством оттенков. Инфантильное соседствует с мудрым (хотя бы в цитатах), мимолетное — с отстоявшимся, поверхностное — с глубинным и с высоким. Перед нами пора прощания с детством, вполне осознанная, годы познавания и осмысления жизни, становления чувств и убеждений. Читаешь Надин рассказ о пьесе, которую замыслили создать об артековцах,— и открывается человек, умеющий широко мыслить, ярко чувствовать. Показательна уверенность девушки, что пьеса об артековцах будет написана, и так, чтобы взрослые не говорили: «...но они еще дети».

В ту пору Наде не исполнилось еще и 16-ти. Сегодня ей было бы двадцать пять...

Для Надиных писем характерно обилие рисунков. Трудно точно сосчитать, сколько их. Тут и великолепные жанровые сценки, и наброски, многофигурные композиции, как бы перетекающие одна в другую, и цепочки заставок, и гроздья типажных портретов. В основном они дополняют слово, но иногда рисунок возникает и безотносительно к тексту.

У Олега Сафаралиева хранятся отдельные вкладыши-импровизации. Некоторые просто превосходны, они полны и сильного лирического чувства и философских обобщений.

Давно подмечено, что пластические фантазии Рушевой есть продолжение ее мыслей. Недаром она рисовала «по воображению». Любая, самая добросовестная и удачная попытка описать оригинал не способна, как известно, заменить зрительного восприятия: «Лучше один раз увидеть...»

Если бы Рушева не проявила себя художником, она, думается, могла бы стать незаурядным литератором, фантастом или юмористом. Раскован, сочен и меток ее язык. У нее свой стиль, много коротких, звонких, словно бы стреляющих строк. Слова — неизбитые, шустрые, подчас озорные.

Алик получил более тридцати Надиных писем и открыток. И лишь дважды Надя позволила себе написать о личных творческих успехах. В одном из писем мельком сообщила о двух персональных выставках, открытых одновременно в Москве и Ленинграде.

Не раз они заметят друг другу, что устали от уроков и нагрузок. А затем как откровение: «Вес таки в школе хорошо. В школе мне хочется каникул, а на каникулах хочется в школу».

Это — от Алика.

А Надя о ребятах, лишенных широких интересов, высказалась почти афористично:

«Если хочешь, чтобы они немного потлели, гори дотла сам... Это страшно трудно, но нужно. Нельзя — только о себе. Ведь правда?»

Неоднократно и настойчиво Надя просит своего товарища прислать ей ответ на шутливую анкету дочери Маркса Женни. Она придавала ей большое значение, считая за некий инструмент, способный определить суть человеческой личности, характера, вкусов и наклонностей.

И по всем этим разрозненным строчкам прослеживается непростой путь становления в самих подростках чувств подлинной гражданственной ответственности, желания стать людьми, достойными своего времени, своей Родины. Одно из стихотворений Алика начинается строфой:

Это очень нужно,
Это очень трудно,
Это очень важно —
Быть человеком!

Надя восприняла высказанную мысль, дополнив ее своим:

«Нельзя — только для себя!»