Воображение Нади Рушевой

Статьи Автор: Лев Кассиль

Впервые о Наде Рушевой я услышал от ее подружек по художественной студии в Московском Дворце пионеров, что на Ленинских горах.

— Ой, вот у нас одна девочка до чего интересно рисует! — рассказывали они.— Ею руководит Людмила Александровна Магницкая. Нет! Вы бы посмотрели, как она работает! А ей только двенадцать лет! И знаете, она рисует все по воображению...

А потом мне позвонили из редакции «Юности»:

— Не хотите ли посмотреть работы одной девочки? Очень занятные рисунки.

Там я и увидел множество чрезвычайно выразительных и удивительных по точности художнического зрения рисунков, которые отбирались для выставки (ими были завалены все столы, стулья и диван в редакционном кабинете). Ныне несколько из них воспроизведено в этом номере журнала. Меня познакомили с автором этих рисунков — худенькой чернявой длиннобровой девочкой, молчаливо и как-то отчужденно, безразлично слушавшей все, о чем громко и восхищенно толковали писатели, редакционные сотрудники, журналисты, перебиравшие ее рисунки. Оказалось, что это и была Надя Рушева.

Вскоре я побывал дома у Нади, и ее родители Наталья Дойдаловна и Николай Константинович показали мне еще многие десятки ее рисунков, которые буквально заполонили и комнату и шкафы.

Я застал Надю за рисованием. Она рисует целые дни. Все свободное время. Рисует «по воображению». А оно, воображение это, у нее поразительно емкое и дальнозоркое.

Когда Надя была в редакции, ей показали обломок античного барельефа — подарок Манолиса Глезоса редактору журнала Б. Н. Полевому. На осколке изображен старик, вся фигура и поза которого выражают тяжкую скорбь... (См. снимок вверху).

Пока все разглядывали работы Нади, она успела сделать два рисунка (вы видите их на этой странице), воспроизводящие в двух вариантах то, что отсутствует на обломке, и с отличным ощущением стиля и настроения домыслила древний сюжет.

Началось это давно. Мне показали фотографию. Снимок сделан был, когда Наде исполнилось пять лет. И под снимком записано то, что услышал фотограф, незаметно снимавший Надю за рисованием. Она рисовала и приговаривала, вглядываясь в то, что возникало на бумаге: «Какая-то слива получается... Или нет! Это, пожалуй... пароход. Ах, нет, нет! Это печка. А Емелька две подушки положил и ушел...» Игра воображения шла и запечатлевалась на бумаге.

Так это и считалось игрой.

Но потом, когда Наде исполнилось уже восемь лет, Николай Константинович, сам по профессии художник, увидел, что рисунки Нади — это не просто игра, а утоление какой-то все возраставшей творческой потребности. И родители стали относиться к рисованию Нади с осторожным, не назойливым, но заинтересованным и поощряющим вниманием.

А она рисовала. Изображала героев сказок, греческих мифов, которые ей любил читать отец. Как, например, интересно и комично представляло ее воображение всю историю с Троянским конем или подвиги Геракла! Какие точные зарисовки людей, животных, жанровых сценок с многочисленными и разнообразнейшими персонажами подсказывала ей по-настоящему художническая зрительная память!

С декабря 1962 года Надя Рушева стала заниматься в студии Дворца пионеров. Наставница Нади Людмила Александровна предоставляет ей полную свободу воображения, давая лишь организующие задания, которые помогают Наде развивать ее великолепную творческую фантазию. И Надя рисует с неутолимым рвением.

Воображение у нее действительно неиссякаемо. В прошлом году на страницах «Пионерской правды» печатались ее иллюстрации к повести польского писателя Тадеуша Ункевича «Эльмис профессора Рембовского». И Надя сумела по-своему разглядеть и изобразить таинственный и чудодейственный «Электромикроскаф», действующий в повести. Она без конца придумывает необыкновенные маскарадные костюмы, и ее эскизы часто используются в пионерских карнавалах на Ленинских горах.

Вы видите на страницах «Юности» некоторые из ее работ. Я не художник и, возможно, допущу какие-то неточности в оценках, но меня прежде всего поразило в работах Нади Рушевой необыкновенное, почти волшебное композиционное чутье, чудесный глазомер, позволяющие Наде с безошибочной точностью построить рисунок, расположить его на пространстве любой формы так, что кажется, лучше уж и нельзя сконструировать изображение. Благодаря этому рисунки, хотя сделала их 11—12-летняя девочка, кажутся в чем-то артистически законченными.

Вас, вероятно, как и меня, захватит тематическое разнообразие этих рисунков, броская сила изображения, изящная компоновка сцен, наглядная убедительность мгновенно схваченных жестов, свободная и в то же время реалистическая грация каждой фигуры. Под всеми студийными домашними работами Нади написано: «Рисунок по воображению». Да, все сделано не с натуры — это пока еще Надя как раз делать не умеет; ее учебные школьные рисунки ничем не отличаются от работ других ребят в классе. Но творческое воображение у нее на самом деле многообещающее. Сколько движения и ярости в ее «Боксерах», выставленных на стендах «Юности». С каким ироническим приглядом рассмотрела она «Модниц»! Как изящен полулетящий бег оленей! Или вот лошадь и девочка из другой, уже русской сказки; младенец, выглядывающий из колыбели. Музыкальное движение гимнасток, изображенных смелым сочетанием техники пера и заливки тушью. Струящиеся складки одежд на фигурах «Базара в Элладе». Пленительно, с добрым вниманием нарисованные телятницы и телята. Подсказанные жадной фантазией нашей юной современницы марсианин и космонавты... Какое разнообразие сюжетов, какой диапазон выдумки и воображения, какие точные зрительные представления!

Обратите внимание на то, что ни у одного из персонажей, изображенных на рисунках Нади, не запечатлены уши. Автор рисунков старается найти такие ракурсы, чтобы можно было обойтись без ушей. Уши вообще решительно не нравятся Наде. «Самое некрасивое у человека», — утверждает она.

Долгое время Надя отказывалась и от цвета. Краски мало интересовали ее. Ей казалось, что они мешают передавать форму и движение. Воображение подсказывало ей черно-белые образы. Но постепенно пестрота и яркость мира, в который так зорко вглядывается Надя, заставили ее попробовать и краски. Она обращается с ними очень своеобразно, как бы доверяясь цветовым пятнам, смутно расплывающимся на влажном фоне. Вы можете убедиться в этом, раз- . глядев на 3-й странице обложки журнала ее акварель «Маугли». «А что будет дальше? — слышу я естественный вопрос читателя.— Станет ли Надя настоящей художницей? И надо ли ей учиться? Не помещает ли это ей, не стеснит ли ее воображение?»

Дальнейшее, несомненно, зависит и от самой Нади и от тех, кто будет помогать росту ее творческого умения, работая с ней бережно, вдумчиво, не захлебываясь в поспешных восторгах и предъявляя к чрезвычайно одаренной девочке требования, соответствующие ее немалым возможностям. Один из старейших наших художников, прославленный анималист Василий Алексеевич Ватагин, не раз видевший работы Нади и высоко их оценивший, написал на одном из рисунков: «Все хорошо, но старайся лучше».

Надя рисует сегодня «по воображению». Детская непосредственность счастливо сочетается у нее со свободой представлений, подсказанных живым ребячьим чувством и зоркой памятью. Но все это лишь первые шаги на трудном и долгом пути к подлинному мастерству. Чтобы стать настоящей художницей, Наде предстоят еще долгие годы работы и учения. Один из известных московских художников-педагогов, П. П. Пашков, придерживавшийся в работе с ребятами принципов известной школы Чистякова, любил говаривать своим питомцам: «Сначала воображение, потом соображение и, наконец, изображение».

Рисунки Нади Рушевой сегодня позволяют говорить о ее чудесном памятливом воображении и верить, что в будущем она сумеет обрести два других необходимых для зрелости компонента мастерства, о которых говорил старый художник.